Феодализация вместо федерализации: какую роль в деградации путинской системы играют «элитные ястребы» Пригожин и Кадыров

Статья впервые опубликована в журнале «Дискурс» 02.12.2022.

Влияние Рамзана Кадырова и основателя ЧВК «Вагнер» Евгения Пригожина в последнее время колоссально выросло. У обоих есть свои собственные армии, а источником и гарантом их власти является лично Путин. Они открыто поддерживают друг друга, солидарно критикуют армию и агрессивно выступают за расширение военных действий, при этом Пригожин вслед за Кадыровым пытается получить официальный статус политика.

В чьих руках находится реальная власть в стране и как собираются делить ресурсы «ястребы» российской элиты? Как «вассалы» собираются ослабить влияние Путина? Из-за чего государство может потерять монополию на насилие? Почему захват власти вооруженными формированиями ведет к народной революции? И какие риски влечет мобилизация для территориального единства России?

Новые фигуры и сбоящие сдержки

В последние месяцы очевидно выросло влияние Рамзана Кадырова и основателя ЧВК «Вагнер» Евгения Пригожина. Если глава Чечни всегда был медийно активен, то «повар Путина» в целом старался держаться в тени. Теперь же эти двое являются самыми яркими публичными представителями партии «ястребов» в российских элитах — и, как бы подтверждая свой статус, не стесняются открыто поддерживать друг друга на своих медиаресурсах. Дошло до того, что под давлением их критики был отправлен в отставку командующий группировкой «Центр» генерал-полковник Александр Лапин. В данном случае не столь важно, была ли эта критика обоснованной или нет. Важно, что генерала долгое время не хотело «сдавать» его министерство — Министерство обороны. Но продавили.

После этого Пригожин успел обратиться в прокуратуру с требованием заблокировать Youtube и признать Google нежелательной организацией, а затем даже отправил в Генпрокуратуру России заявление с просьбой проверить главу Санкт-Петербурга Александра Беглова на «возможный факт создания организованного преступного сообщества» из «коррумпированных чиновников». Теперь он открывает в Петербурге «ЧВК Вагнер центр», который хочет превратить в некое подобие хаба для лояльных медийщиков и к тому же собрать там технических специалистов, способных, по его мнению, помочь фронту: задача, скорее характерная для Ростеха, а не для частного предпринимателя, пускай и связанного с ЧВК.

15 ноября появилась новость о том, что Евгений Пригожин собирается организовать «консервативное движение», которое может стать политической партией. Скорее всего, в самое ближайшее время нас ожидают и другие новости с участием человека, вообще-то не имеющего никакого официального статуса в российской политике. Но, судя по всему, Пригожин стремится поскорее этот статус получить. Кадыров же и до этого успел стать одной из главных политических фигур в РФ: он и мобилизацию в своем регионе может не проводить, просто потому что так решил.

Есть два главных признака, объединяющих Пригожина и Кадырова: для обоих источником их власти и ресурсов является лично Путин и у обоих есть свои собственные армии.

Большой передел

Для Пригожина уход в политику, который мы наблюдаем в последнее время — единственная возможная стратегия выживания в будущем. Он не обладает никаким собственным весом, весь его капитал — близость к Владимиру Путину. Его одинаково сильно не любят примерно все элитные группы, и ни для кого из них он не является «своим». В условиях, когда устойчивость Путина снижается с каждым днем, он понимает, что необходим какой-то вариант на случай, если его патрон так или иначе уйдет. Без него Пригожина сдаст любая новая власть — отправит под суд, выдаст украинцам, одним словом «разменяет» — вопрос только на что. Может быть, даже убьет, если мы говорим о сценариях силового транзита власти. Так что выглядит эта попытка эволюции в самостоятельную политическую фигуру вкупе с созданием собственной армии как единственный способ выжить в будущем. Аналогичное можно сказать и про Рамзана Кадырова, но все вышеописанное он сделал намного раньше.

Наиболее вероятным развитием событий выглядят отнюдь не попытки таких маргинальных политических игроков кардинально повлиять на ход войны или организовать переворот (во всяком случае, сейчас), а в первую очередь передел собственности. Для армий и политических амбиций нужны деньги, а вокруг достаточно тех, у кого много ресурсов, но кто в войну не очень-то торопится вкладываться — по крайней мере уж точно не так, как Пригожин или Кадыров. Бизнесмены уже напуганы призывами Пригожина к ужесточению репрессий против тех, кто, по его мнению, не демонстрирует достаточной поддержки войны.

Так что в новых экономических реалиях с постепенной деградацией и без того несовершенной путинской системы сдержек и противовесов — в частности, баланса различных силовых ведомств — мы наверняка увидим притязания Кадырова, уже держащего в кармане целую республику, и Пригожина на какие-то активы, без которых содержание собственной армии и политические амбиции затруднительны.

Оба сейчас полностью зависят от дотаций из «центра» в том или ином виде, и эту зависимость, конечно, хотели бы снизить.

Главная предпосылка для этого — ослабление роли Путина как модератора элитных конфликтов, которую он сознательно выстраивал для себя долгие годы. Теперь такие конфликты и борьба за ресурсы будут проходить более публично и жестко. И чем дальше, тем чаще аргументом в них будет выступать наличие своего силового ресурса — будь то кадыровцы или наемники Вагнера. И те, и другие лояльны только своему начальнику и кормильцу, от которого полностью зависит их судьба. Ни о какой лояльности политическому руководству страны или каким-то институтам тут и речи быть не может. Такова природа наемников.

И у этих, пусть маргинальных, но вооруженных акторов, даже будет оправдание для своих действий: они ведь за Родину сражались, а не в тылу отсиживались. Мы еще много раз услышим от них про то, кто кровь проливал и кто Россию любит не на словах, а на деле (а значит, и на власть имеет больше прав). И от их бойцов это тоже услышим. Собственно, уже слышим — достаточно посмотреть видео с пьяными вагнеровцами в тылу.

Монополия на насилие размывается

Реальная власть в России, как известно, находится в основном в руках бюрократии. Федеральные и региональные чиновники и сейчас удерживают страну в более-менее управляемом состоянии. И даже чисто военные вопросы, связанные с обеспечением фронта необходимым снаряжением, теперь переданы людям из гражданской бюрократии — потому что она справляется лучше военной.

Но если дело дойдет до реальной борьбы за власть в момент острого политического кризиса, эта бюрократия едва ли сможет противостоять маргиналам вроде Пригожина, у которых есть свои армии — просто потому, что у бюрократии их нет. Во всяком случае, пока.

Важно оговориться, что Пригожин и Кадыров — не единственные политические фигуры, которые в той или иной форме обзаводятся своими собственными или подшефными вооруженными формированиями. Просто у них на данный момент они самые многочисленные и боеспособные, но это не значит, что кто-то не решит повторить их «успех». Вокруг немало людей, которые так же обязаны своим выдвижением лично Путину и будут в опасности без него. Любой командир добровольческого подразделения или глава нацреспублики вполне может резко обрести субъектность и опереться на аналогичные формирования в условиях острого политического кризиса. Да и госкорпорации могут творчески переосмыслить опыт 90-х, когда у каждой крупной фирмы были свои «вооруженные силы» для общения с бандитами и силовиками.

Мы уже сейчас видим движение в сторону создания вооруженных формирований по этническому и территориальному типу. На фоне Вагнера и полков Кадырова они пока смотрятся скромно, но это может измениться очень быстро. Как и риторика региональных лидеров, если политическая ситуация позволит. Вполне возможно перехватить рычаги у центра и присланных оттуда силовиков, если у тебя есть свои собственные солдаты.

К сожалению, РФ становится все более похожа на failed state, постепенно теряя монополию государства на насилие — и это огромный риск для будущего страны.

Если подобные политические акторы захватят власть, то едва ли смогут удержать ее на долгое время. Они не смогут выстраивать диалог с Западом, добиться смягчения санкций, им не удастся обеспечить экономическое и социальное развитие. После этого их сметет уже самая настоящая революция — в условиях, когда будет масса элитных групп, которые будут рады допустить и поддержать ее.

Если принимать во внимание вышеописанное, становится понятно, почему все усилия политического руководства РФ сейчас направлены на скорейшее достижение хоть какого-то перемирия или заморозку конфликта. Чем скорее он будет заморожен, тем меньше риск, что они потеряют свой властный ресурс и станут жертвой передела собственности. Обстрелы критически важной гражданской инфраструктуры в преддверии зимы — это попытка принудить к переговорам, наряду с другими мерами вплоть до угрозы применения ядерного оружия. Готовность — а на самом деле просьба — вновь сесть за стол переговоров уже прямым текстом звучит из уст Путина и его представителей. Ни о каких масштабных наступлениях и тем более полной смене режима в Киеве, заявлявшейся в качестве цели войны в феврале, говорить уже просто невозможно. Лишь бы еще одну волну мобилизации проводить не пришлось — а судя по всему, как-то ее проводить после Нового года все равно придется.

Военные, которых предали

В истории России армия традиционно не является самостоятельным политическим актором, в отличие от многих стран, где она играет одну из ведущих ролей в определении политического будущего. Однако роль вооруженных сил все равно огромна, и их мнение все равно сильно повлияет на то, кто получит больше шансов на успех в условиях тяжелого политического кризиса.

Как чувствует себя армия сегодня? Пригожин и Кадыров, а также им подобные объявляют военных в лице Министерства обороны главными ответственными за провалы в войне. Этого же хочет и сам Путин, надеющийся отвести негатив от себя и потому не стремящийся помешать этой критике.

Дошло до того, что едва ли не единственный публичный защитник вооруженных сил сегодня — это оппозиционер Илья Яшин, находящийся в СИЗО по обвинению в распространении фейков о российской армии. В своем недавнем выступлении в суде он сказал следующее:

«Единороссы в Госдуме громко обвиняют Министерство обороны во вранье и коррупции. «…» Пропагандисты в телеэфирах поддакивают и намекают, что в Генштабе засели предатели. Я понимаю, конечно, что главная задача всех этих криков — выгородить Путина. «…» Всё как обычно: бояре плохие, а царь, который вообще-то и развязал эту войну, хороший. Вы посадили меня в тюрьму за то, что я поставил под сомнение правдивость заявлений Минобороны о войне в Украине. Но у вас почему-то нет претензий к Пригожину и Кадырову, которые пока разве что не заставляют генералов сортиры чистить зубными щетками».

К чему я это говорю? К тому, что нам не стоит слишком сильно удивляться, если в сложной ситуации военные вдруг будут действовать (или бездействовать) каким-то странным образом. Сегодня многие из них чувствуют себя преданными и оболганными — при том, что именно они понесли самые сильные потери в этой войне, а никакие не кадыровцы из тикток-войск. Это как минимум не добавляет стабильности на фоне кризиса и разложения большей части государственных институтов.

Риски для территориального единства России

Мобилизация, а точнее невозможность провести ее на должном уровне и все выявленные этим фактом системные проблемы очень сильно повлияли на то, как себя ощущают региональные элиты. А вскоре может начать влиять и на их поведение. Действия региональных лидеров вроде Кадырова лишь дают им пагубный, но весьма привлекательный пример.

Главный модератор элитных конфликтов — президент Путин — больше не в состоянии на прежнем уровне выполнять эту функцию, и ничто не указывает на то, что ситуация изменится в лучшую сторону. Чем дальше, тем больше региональные элиты будут чувствовать, как их руки становятся свободнее, а возможности центра повлиять на них — меньше.

Чем дольше будет продолжаться война, тем слабее будет становиться центр и тем сильнее различные политические акторы будут чувствовать субъектность и право требовать свой кусок власти и ресурсов в РФ, а в конце концов — и реальной независимости от центра. Характерное еще с ковидных времен стремление центра сделать руководителей регионов ответственными за все проблемы, включая теперь и мобилизацию, только усилит желание региональных элит обособиться и самим решать свою судьбу.

Все происходящее напоминает появление и развитие своего рода феодалов, которые пока еще поставляют царю свои региональные армии и сохраняют лояльность, но чем дальше, тем больше будут задумываться над целесообразностью этого. Не без давления со стороны граждан (своих «подданных»), разумеется — для них вопрос целесообразности стоит еще острее, потому что воевать и умирать предстоит им. Все это никак не способствует усилению политической системы, но напротив, становятся все более очевидным риском для ее стабильности и для территориальной целостности России.

Масштабное перераспределение собственности с опорой на личные армии, в том числе по региональному и этническому типу, в условиях политической нестабильности и войны — это просто какой-то идеальный шторм.

Боюсь, что по мере усиления политического и экономического кризиса в РФ мы увидим, как эти риски хотя бы частично начнут претворяться в жизнь. События развиваются очень стремительно. Не исключено, что скоро нам придется бороться за Россию совсем не на фронтах путинской войны с Украиной. И очень важно, чтобы ведущей силой, способной бороться за будущее страны или хотя бы влиять на других участников этой борьбы, было гражданское общество в том или ином виде.

Иллюстрация: Ксения Charcoale